"Смотри, ласточка!" - "Клянусь Гераклом, правда!" - "Скоро весна!"

Какие мы одинаковые и предсказуемые. В глубине своей.

И вот где-то на холме, над форумом, на высоте, с которой город кажется еще древнее, еще вечнее, иду по тропинке вдоль проволочной сетки, отгораживающей какие-то запирающиеся на ночь развалины; развалины уже на замке, но солнце еще не село, жара спадает, и воздух стал совсем медовый, - и цветом, и густотой. На проволочной сетке сидит и отдыхает кузнечик длиной сантиметров десять, толщиной тоже не маленький. Я остановилась и смотрю. И тут же с топотом подошли три американских подростка лет 14-ти, совсем американские, один из них был белый, другой азиат, третий наливался смуглотой, - совершеннейшая дружба народов. Они тоже увидели кузнечика и тоже остановились. И каждый из них - по очереди - воскликнул нечто об этом кузнечике, а потом они, как сделавшие свое важное дело и отметившиеся, затопали дальше.

Мальчиков было трое, и каждому из них, так сказать, досталось по высказыванию. В целом трехчастное высказывание было завершенным, добавить больше было нечего, событие представляло собой изящную, целостную картину: встреча людей с явлением природы. Мальчики тоже были немножко природой: непосредственные, импульсивные, свежие, еще не приучившиеся обуздывать свои высказывания или уж тем более регулировать громкость голосов.

Вернувшись в Америку, я обратилась к единственному известному мне проводнику в мир субкультуры американских подростков, то есть к собственному сыну Алексею, которому тогда было лет 13-14. "Скажи мне, - сказала я, - если три подростка увидели необычно крупного кузнечика/слона/космический корабль пришельцев, и каждый что-то крикнет, то что это будут за слова?"

Проводник подумал. "Первый крикнет: WOW!"
"Верно", - сказала я.
Проводник подумал еще.
"Второй скажет: Oh my God!"
"И это правильно!" - закричала я. - "Так и было!"
"А третий, наверно, скажет: What a fucking big cricket"?
"Да!!! да!!! Только он сказал huge, а не big, а так - дословно!"
...
На вазе изображены трое: юноша, мужчина и мальчик. Они увидели первую ласточку и показывают на нее, переговариваясь. Их слова аккуратненько приписаны сверху, в воздухе, подобно тому, как и теперь в комиксах помещают слова в пузырях. Вот сколько есть ссылок на эту вазу, столько разных интерпретаций порядка высказывания. То здесь будто бы четыре высказывания, то три, а четвертая фраза приписана художником. Лучше же всего привести текст таким, как его дает самый умный и чуткий из всех, М.Л.Гаспаров, в книге "Занимательная Греция": "Смотри, ласточка!" - "Клянусь Гераклом, правда!" - "Скоро весна!"

Это та же трехчастная конструкция, которую выкрикнули американские мальчики. За 2500 лет ничего не изменилось, да и почему оно должно измениться?

Сначала выкрик простой и вырывающийся сам по себе: смотрите! гляди! о! ааа! wow! - с называнием предмета (чтобы указать, куда именно смотреть) или без называния (когда предмет всем очевиден).

Потом подтверждение того, что "я и вправду это вижу" - клянусь Гераклом, о боже, oh my God, святые угодники! parbleu, черт побери, силы небесные, - апелляция к силам нездешним, к тем, кто этот мир, так сказать курирует, к сильным мира сего, будь то нечисть, полубог, бог или форс-мажоры какие.

И наконец - сумма, суть увиденного, называние по существу или подведение итога. Кузнечик - большой. Весна - пришла.

tanyant.livejournal.com